Сергей Евгеньевич Рукшин

ашего собеседника журналисты обычно терзают вопросами про Григория Перельмана и Станислава Смирнова – как он умудрился взрастить двух филдсовских лауреатов (такого никому в мире не удавалось) или как его ученики завоевали больше 80 медалей международных олимпиад, причем более 40 – золотые (непобитый в мире рекорд).

Но мы с Сергеем Евгеньевичем, заслуженным учителем России, доцентом РГПУ им. Герцена, заместителем директора физико-математического лицея № 239, автором более ста научных работ по педагогике, математике, техническим наукам, создателем и руководителем городского Центра для одаренных школьников, говорили о другом.

В августе Сергей Евгеньевич был избран в новый состав Общественного совета Минобрнауки РФ.

Соответственно, должен быть причастен к обсуждениям «наверху» проекта нового многострадального закона об образовании.

– Сергей Евгеньевич, в Госдуме идет во втором чтении обсуждение нового закона об образовании...

– Мы отметили десятилетие реформ в образовании. А сейчас входим в трагический виток, вот-вот минуем точку невозврата. В 1983 году президент Рейган сказал в своем докладе о состоянии образования в США так: «Если бы хоть одно иностранное государство предприняло попытку навязать нам ту убогую систему образования, которая у нас предлагается, мы должны были бы расценить это как объявление войны».

Эти слова гораздо лучше подходят сейчас нам. Происходит это отчасти из-за того, что право определять направление реформ в образовании монополизировала каста «знающих, как надо»: большинство документов разрабатывают узкий круг людей, связанных с Высшей школой экономики, возглавляемой ректором Ярославом Кузьминовым. Я терпеть не могу конспирологические теории, но не могу не замечать, что один из основных разработчиков реформ, сотрудник ВШЭ, является представителем Всемирного банка по вопросам образования в РФ. А в 2005 году я был в США на международном семинаре и там встретился с Элен Вулфенсон, женой бывшего президента Всемирного банка. И она сказала: «По нашему мнению, Россия недостаточно богата, чтобы позволить себе хорошую и широкодоступную систему образования». Неужели мы должны руководствоваться мнением именно этих людей о том, какая система образования нужна нашей стране?

Когда люди, напрямую ассоциированные с Всемирным банком, разрабатывают и хвалят реформы, впору вспомнить Уинстона Черчилля: если ваши политические противники хвалят вас, задумайтесь, на правильном ли вы пути.

Фактически никто из профессионалов в области образования не имеет права голоса не только при написании судьбоносных для страны документов, но даже при их обсуждении.

– Ну вот! Совет же специально собирали...

– Да, по постановлению правительства, все федеральные и государственные законопроекты, целевые программы, финансируемые из бюджета, должны иметь экспертные заключения общественных советов при министерствах.

Но то, что получается, называется «прямой конфликт интересов». Группу реформаторов возглавляет Ярослав Кузьминов, а решения и документы, которые пишет его команда, должны проходить экспертизу в Общественной палате РФ, где в комиссии по образованию председательствует ... все тот же Кузьминов. То есть, с одной стороны, он руководит созданием этих реформаций, с другой – одобряет их от имени общественности. Как у Твардовского в поэме «Теркин на том свете»: «Это вроде как машина «скорой помощи» идет: сама режет, сама давит, сама помощь подает».

Есть еще один фильтр – Общественный совет при Минобрнауки, в который я и вхожу. Однако из документов, которые сейчас проходят обсуждение в Госдуме, ни один не имеет визы Общественного совета. Мы не обсуждали ни закон об образовании, ни судьбоносную программу развития образования в РФ до 2020 года, причем суммы, которые пойдут на эту программу, сопоставимы с военным бюджетом.

– А что ж вы не обсуждали?

– Не обсуждали потому, что Общественный совет заседает по повестке, а повесткой нам норовят дать что-нибудь совершенно не первоочередное. А история с Программой развития образования до 2020 года вообще анекдотична: в понедельник в девять вечера члены совета получили документ в 300 страниц, заключение на который предлагалось дать, не собираясь и не обсуждая, к утру среды... Большинство членов совета отказались давать это заключение. Тогда министр внес программу без визы Общественного совета – и правительство приняло.

– Вы говорите: «направления реформ». Какие направления вас особенно нервируют?

– Первое. В их основании совершенно ложная посылка о том, что мы развиваем сферу образовательных услуг. Ставим образование в положение бедной замученной женщины легкого поведения, которая вынуждена навязывать свои услуги, чтобы как-то заработать на жизнь.

Образование – это категорически не услуга. Это системообразующий институт нации и государства. Гражданами России нас делает образование и воспитание, а не купленные услуги. Когда-то Бисмарк сказал, что франко-прусскую войну выиграл не прусский солдат, а прусский учитель, воспитавший прусского офицера, фельдфебеля, инженера и солдата.

Вопросы образования – это вопросы национальной безопасности. Путин поставил задачу: создать новую инновационную экономику. Но кто ее будет создавать? У нас растет количество техногенных катастроф, рушатся мосты, разрушаются электростанции, спутник «Фобос-грунт» не на грунте Марса, а на грунте Мирового океана.

Это связано с тем, что у нас недостаточно высококвалифицированных научно-технических кадров. Во многих отраслях опытным разработчикам больше 60 лет, а следующее поколение – мальчики 20 – 30 лет. Вместо серьезной работы в этом направлении мы учреждаем кафедры теологии в МИФИ и собираемся кропить ядерные реакторы святой водой.

Второе. Мы совершаем трагическую ошибку, говоря, что образование должно давать не знания, а компетенции, благодаря которым специалист будет знать, где нужные знания взять. Госпожа Простакова из фонвизинского «Недоросля» с ее «географию пусть извозчики знают» как раз обладала компетенциями: знала, где находятся нужные ей знания – у извозчика. А теперь представьте себе дежурного на атомной станции, который не обладает нужным знанием, а просто знает, где его взять. Или хирург у операционного стола, на котором лежит ваш ребенок! Не будет у него на это времени! Компетенции – это всего лишь дополнение к профессиональным знаниям и навыкам.

Третье. В новый закон мы вбиваем гвоздями все те глупости, которые были сделаны за 10 лет реформ. Более 60% населения не одобряют ЕГЭ, но он входит в закон. Нам говорили, что ЕГЭ будет введен только по результатам эксперимента, но они до сих пор не опубликованы. Заседание коллегии министерства называлось не «анализ эксперимента по ЕГЭ», а «анализ эксперимента по введению ЕГЭ». Непрерывная череда ежегодных скандалов, связанных с ЕГЭ, уже набила оскомину.

Четвертое. Стандарты. Вдумайтесь: предлагается профильное обучение в старших классах, но химия, физика и биология, необходимые в комплексе будущему медику или металлургу, – в разных профилях. Недостающее ему придется доучивать в вузе, и тем самым мы отсрочиваем подготовку специалистов.

Пятое. Переход на бакалавра-магистра. Бакалавр – это человек, который владеет только основами теоретических знаний. В качестве наиболее ядовитых последствий этих перемен сообщаю: в большом количестве педагогических вузов страны не будет специальности «учитель» – не будет учителей математики, физики и т. д. Будут бакалавры и магистры образования.

Шестое. Вузы. Только что прошел по стране скандал с оценкой эффективности вузов. Но среди критериев нет ни одного, который оценивал бы качество выпускников. Под сокращение пошли вузы, которые являются системообразующими в регионах. Какое бы «не блестящее» образование ни давала новокузнецкая педагогическая академия или барнаульский мединститут – именно такие вузы обеспечивают учителями и врачами большую часть территории России. Вы можете себе представить в отсутствие системы распределения выпускника московского сеченовского мединститута, который поедет в глухую деревню?

И все под фальшивым лозунгом «Неужели вы хотите, чтобы вашего ребенка лечил плохой врач или учил плохой учитель!». Прежде чем улучшать качество образования, мы рискуем оставить без учителей и врачей большую часть населения.

Седьмое. Наука. Совершенно не заботятся о малом наукоемком бизнесе. Весной прошлого года была внесена веселая поправка в Налоговый кодекс: если предприятие, на свои деньги развивающее науку, хочет получить налоговые льготы, оно должно подать в налоговую отчет с описанием своей интеллектуальной собственности. А налоговая имеет право передавать отчеты другим научным и техническим организациям для экспертизы. Хочешь льготу – сливай свои ноу-хау?!

Восьмое. Развал преподавательского и учительского корпуса. Обсуждается «стандарт учителя» – у нас что, других проблем нет, у нас огромная очередь желающих работать учителями? Помните, у Рязанова в фильме «Гараж» был персонаж жена Гуськова, которая постоянно стенала: «Почему опять Гуськов?!».

Проект стандарта учителя таков, что ему не может соответствовать никто. Учитель должен не только знать педагогику, психологию, методику, но и уметь работать с инвалидами в инклюзивном классе, с трудными подростками, с детьми, для которых русский не родной. Кроме того, чтобы получить первую и высшую категорию, он должен писать научные работы, учебники, защищать диссертации, выступать на научных конференциях. Это не задача учителя! Такие, как мой ученик и коллега директор лицея № 239 Максим Пратусевич, у которого все это есть, – скорее исключения. Но ведь достойными учителями могут быть и педагоги в школах на окраинах, где нет победителей международных олимпиад! Почему прежде не введут систему аттестации чиновников Минобра?!

– Потому что «опять Гуськов».

– Систему образования с остатками независимости и с энтузиастами хотят сделать доступной для манипулирования чиновниками. Ведь все показатели, которыми пытаются оценивать работу учителей и вузовских преподавателей, – сугубо формальные. Зато хороши тем, что цифирьку, не имеющую отношения к реальной работе, чиновник может получить, не отрывая зад от кресла.

Дальше. В 2013 году исполнится 80 лет становлению в нашей стране системы поиска особо одаренных детей. В 1933 году именно в Ленинграде была создана система такой работы – научная станция, которая потом стала частью Дворца пионеров. Именно в нашем городе складывались первые в стране олимпиады по математике. Что происходит сейчас: фактически новый закон ликвидирует систему лицеев, гимназий и спецшкол. Будет единая школа с возможностью профильного обучения в старших классах.

Мы уничтожаем питательную среду, которая позволяла ребенку недалеко от дома получать высококачественное и общедоступное образование. Нет у нас столько педагогов, чтобы во всех поселках городского типа и сельских школах учили одинаково прекрасно. У нас их с трудом хватало на тонкий слой лицеев и гимназий. Мы, уничтожая этот слой, не просто режем курицу, которая несет золотые яйца, мы еще и сжигаем курятники. Мы уничтожаем один из важнейших социальных лифтов – образование! Ломоносовых не будет – не смогут оплатить дополнительные образовательные услуги!

А в других странах одаренные дети пользуются колоссальной поддержкой. Возьмем Китай: экономика демонстрирует невиданные темпы роста; школьники – победители международных олимпиад в командном и личном зачете; таланты можно набрать уже потому, что выборка огромная – можно бы почивать на лаврах. Но нет, Китай проводит интенсивный поиск одаренных. В США крупнейшие спонсоры работы с одаренными детьми – ФБР, Агентство по национальной безопасности, военная академия Уэст-Пойнт, Военно-морская академия, то есть ведущие организации в системе обеспечения национальной безопасности. А куда смотрят наши Академия ФСБ, ФАПСИ, ракетно-космические войска? Им не нужны уже грамотные специалисты по атомной энергетике, защите информации, запуску ракет?

Недавно состоялась демонстрация модельной методики работы с одаренными детьми. На индивидуальную работу с такими детьми учителю выделяется 7,5 часа! В год! Что, по этим методикам будет выращен хоть один Перельман или Смирнов? Если и да, то они получат у нас вузовское образование, которое пока еще хорошее, и уедут в аспирантуру за рубеж. Мы на экспорт их выращиваем! У меня есть одна забавная награда – благодарность помощника президента США по науке и технологиям «За выдающийся вклад в выступления американских команд на международных олимпиадах». Я не команду американскую готовил – это некоторые мои ученики, которые эмигрировали с родителями, завоевывали медали для американской команды. И теплые слова Билла Гейтса, сказанные мне во время его визита в Москву в благодарность за воспитание ведущих разработчиков, которые работают у него в США, – это ли было целью моей педагогической работы?

– Основная масса учителей понимают, что происходит?

– Они замордованы. Учитель думает, как бы набрать баллы для аттестации – он работает с бешеной перегрузкой. Кстати, в новом законе есть пункт: размер нагрузки на ставку определяет не закон об образовании в РФ, а локальные акты. А если директор или муниципалитет решат, что ставка учителя должна быть 30 часов в неделю? Или 36? Мы ведь и сейчас лукавим с учительской зарплатой: считаем не оплату одной ставки, а начисленную зарплату, так что некоторые учителя получают «среднюю по экономике региона» за двойную нагрузку, 36 часов в неделю.

– Хоть что-то хорошее в законопроекте есть?

– В оглавлении и преамбуле даются хорошие обещания. Но они не могут быть выполнены теми средствами, которые есть в наличии. И министерство изолгалось: собственное расследование Общественного совета показало, что, с одобрения начальника одного из министерских департаментов, в списки победителей финалов всероссийских олимпиад много лет вносились фамилии детей, которые в них вообще не участвовали. Соответственно, они получили денежные премии и льготы при поступлении в вуз. В обход людей, которые годами и трудами этого права добивались! Министр публично признал, что были приписки и незаконные предоставления льгот. Публично, перед камерой в РИА «Новости». Но виновные не наказаны, все при своих должностях. И когда эти же самые люди уверяют нас, что новый закон и стандарты обеспечат широкодоступное образование высокого уровня всем школьникам, стоит ли им верить?

– И что делать?

– Если мы в виде исключения выполним этот закон (а то у нас принято не исполнять), то надеждам России на научно-технический рывок придет конец. Нашему образованию и науке нужно дать передышку. Мораторий хотя бы на два года на какие бы то ни было реформы. И произвести ревизию итогов десятилетних реформ, без этого мы ничего не изменим.

Страшную вещь скажу. В апреле 2010 года состоялся Госсовет, по итогам которого президент дал премьер-министру поручение создать в стране две сети федеральных лицеев. Президентские в федеральных округах, чтобы одаренный ребенок мог получить образование, не уезжая далеко от родителей, и сети лицеев при ведущих вузах для особо одаренных детей, чьи выдающиеся способности проявились в раннем возрасте. Новый закон, как видим, прямо игнорирует это поручение. В какой стране можно внести в думу закон, который противоречит прямому указанию президента, поручению президента и премьера и решению Госсовета?

Если бы руководство страны признало реформы в образовании ошибкой – насколько бы оно повысило свою репутацию в родительских кругах и во всем научно-педагогическом сообществе! Это важнейший политический шанс, который Россия не должна упустить, – консолидация нации вокруг проблем образования и науки для обеспечения инновационного высокотехнологичного развития страны.

– О личном: как вы живете с осознанием того, что воспитали мирового уровня величин?

– Спокойно. Я два вечера в неделю отдаю одаренным детям и два-три утра в неделю – воспитанию будущих учителей. Это отрезвляет. Мне 55 лет...

– ...только что исполнилось. И к тому еще 30 лет работы в педагогическом вузе, 20 лет работы в знаменитом лицее «Два. Три. Девять». Поздравляем.

– Да, а официальный рабочий стаж – 37 лет, но преподавать в кружке я начал, еще когда учился в выпускном классе своей физматшколы № 30. И числился во Дворце пионеров лаборантом, потому что преподавать можно было только с 18 лет. А первую свою лекцию о работе с одаренными детьми прочел педагогам в институте усовершенствования учителей, когда мне было 16 лет. На объявлении написали: «лекцию читает доцент матмеха ЛГУ С. Е. Рукшин». Я говорю: «Я не доцент!». Через месяц исправили на «ассистент»: «Я не ассистент!». Исправили на «аспирант»: «Да я не аспирант, я первокурсник!» Ответили: «Нет уж, пусть будет написано «аспирант», иначе учителя нас не поймут!». Так я пять лет числился «аспирантом», пока действительно им не стал.

Если я о чем и скорблю, то не о премиях, званиях и орденах, а об упущенных возможностях: насколько больше я мог бы сделать, если бы у меня была поддержка. Казалось бы, в интересах государства дать возможность мне, моим коллегам – Игорю Рубанову в Кирове, Игорю Федоренко в Краснодаре, Леониду Самойлову в Ульяновске, Александру Ковальджи в Москве и многим другим – интенсивно учить людей, которые нужны государству. Готовящийся закон об образовании этой возможности не дает.

– Сергей Евгеньевич, вы ведь еще и директор по развитию ООО «ТВЭЛЛ», которая занимается атомной энергетикой и утилизацией опасных отходов. Столько занятий – откуда время берете?

– Скорее надо говорить не как на все времени хватает, а как его не хватает. Зато на все! Пара чашек крепкого чая Пу-Эр десятилетней выдержки – и сна как не бывало!

– Как поддерживаете, так сказать, душевное равновесие? Откуда силы? Спорт?

– Мои занятия спортом остались в юности: я кандидат в мастера спорта по боксу, имел разряд по подводному плаванию. Сейчас скорее помогают хобби – я слушаю классическую музыку, неплохо знаю архитектуру и скульптуру, даже водил экскурсии по городу Осло и знаменитому парку скульптур Г. Вигеллана. Занимаюсь переводами стихов – с английского, армянского... Даже публиковался. Но главное: у меня счастливое хобби, совпадающее с профессией, — я учу одаренных детей и их будущих учителей.

Подготовила Анастасия ДОЛГОШЕВА

Источник информации: Санкт-Петербургские ведомости